Перевод деловых документов

перевод на русский, синонимы, антонимы, произношение, примеры предложений, транскрипция, определение,значение, словосочетания

Варианты

(v1)

Варианты

(v2)

• shades [ʃeɪdz] сущ

  1. градацийж

  2. темные очки

     (dark glasses)

  3. полутонам

• shade [ʃeɪd] сущ

  1. оттенокм, тонм, цветм

     (tint, colour, color)

     • dark shade – темный оттенок
     • shades of brown – коричневые тона

  2. абажурм, плафонм

     (lampshade, plafond)

     • orange shades – оранжевые абажуры
     • glass shade – стеклянный плафон

  3. нюансм

     (nuance)

     • subtle shades – тонкие нюансы

  4. полумракм, сеньж

     (shadow)

  5. тениж

     (eye shadow)

  6. штораж

     (curtain)

  7. очки

  8. затенениеср

     (shading)

  9. светотеньж

     (chiaroscuro)

• shade [ʃeɪd] гл

  1. затенять, затенить

     (obscure, shadow)

  2. оттенять, оттенить

     (set off)

  3. растушевывать, растушевать

  4. заштриховать

     • shaded region – заштрихованная область

  5. заштриховывать

Синонимы

(v1)

Синонимы

(v2)

• shades сущ

  • dark glasses

• shade сущ

  • tint · color · tone · tinge · nuance · tincture · colour · undertone
  • shadow · ghost · trace · penumbra · umbra · shadows
  • dark · darkness · gloom · twilight
  • hint · cast
  • touch
  • lamp shade · lampshade
  • curtain · blind

noun

• sunglasses, dark glasses

noun

• shadow(s), shadiness, shelter, cover, cool
• color, hue, tone, tint, tinge
• nuance, gradation, degree, difference, variation, variety, nicety, subtlety, undertone, overtone
• a little, a bit, a trace, a touch, a modicum, a tinge, slightly, rather, somewhat, a tad, a smidgen, a titch, a tinch, a hair
• blind, curtain, screen, cover, covering, brise-soleil, awning, canopy
• sunglasses, dark glasses, Polaroids, Raybans
• shadiness, shadowiness
• specter, ghost, spook, wraith
• tad
• tincture, tint, tone
• refinement, nicety, nuance, subtlety

verb

• cast a shadow over, shadow, shelter, cover, screen, darken
• darken, color in, pencil in, block in, fill in, cross-hatch
• change, transmute, turn, go, merge, blend, graduate
• shadow, shade off
• fill in

Предложения со словом «shades»

Shades of blue — Nick Lachey

Добавить видео

Укажите ссылку на видео с YouTube в формате https://www. youtube.com/watch?v=хххххх

найти видео на YouTube

Это то видео?

Нет, указать другое      Да, всё верно

Спасибо, видео загружено

Страница перезагрузится через несколько секунд с новым видео.

Авторы возмущены тем, что российское издательство вырезало из романа гей-сцену | Художественная литература в переводе

Сериал «Оттенки волшебства» В. Е. Шваба рассказывает историю фокусника Келла, «путешественника», способного перемещаться между четырьмя параллельными версиями Лондона. Признанная и ставшая бестселлером — в «Гардиан» она была названа «захватывающим и бесшабашным чтивом» — фэнтезийная трилогия включает в себя самых разных персонажей, от карманницы Лилы, изменяющей пол, до бисексуального принца Ри. Однако на прошлой неделе Шваб с ужасом узнала, что ее книги не столь разнообразны в русских переводах, где ее издатель вырезал сцену о романтических отношениях между двумя персонажами мужского пола.

«Русское издание Shades of Magic мне больше всего понравилось. На этой неделе я узнала, что они отредактировали весь квир-сюжет без разрешения», — написала она в Твиттере своим более чем 50 000 подписчиков, назвав себя «положительно опустошенной».

«Я была в ужасе, — продолжила она. «Не узнал бы, если бы не русский читатель, прочитавший оба издания. Издатель полностью нарушает контракт».

Романы Шваба противоречат так называемому российскому закону о «гей-пропаганде» — постановлению 2013 года, которое запрещает распространение «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений» среди несовершеннолетних. В июне Европейский суд по правам человека установил, что закон «усиливает стигматизацию и поощряет гомофобию, что несовместимо с понятиями равенства, плюрализма и терпимости, присущими демократическому обществу». Пресс-секретарь Владимира Путина тогда заявил, что Кремль изучит постановление.

В настоящее время для иностранных писателей, пишущих книги, содержащие ЛГБТ-персонажей и рассказы, стало обычной практикой обнаруживать, что их произведения упакованы в пленку и им присвоен рейтинг 18+ в России, чтобы соответствовать закону, который влечет за собой штрафы для физических лиц и организаций, которые сломать это. Российский издатель Schwab, Росман, применил другой подход: он сократил кокетливую сцену во втором романе серии, в котором два персонажа мужского пола воссоединяются после трехлетней разлуки, до нескольких строк. Росман не ответил на вопросы Guardian, но заявил российской прессе, что «мы сделали это только для того, чтобы не нарушать запрет на гей-пропаганду для несовершеннолетних… но мы сохранили романтическую сюжетную линию в целом», — сообщает The Moscow Times. . The Guardian понимает, что автор и российский издатель в настоящее время работают вместе над решением проблемы.

Полицейские подходят для проверки паспорта активиста за права геев, Санкт-Петербург, Россия, 4 апреля 2012 г. Его плакат гласит: «В этой библиотеке также есть книги писателей-геев и лесбиянок. Их работы – часть мировой культуры». Фотография: Дмитрий Ловецкий/AP

Шваб поддержали ее коллеги-писатели после того, как она раскрыла подробности изменения в Интернете. Патрик Несс назвал этот шаг «совершенно неприемлемым» в Твиттере, добавив: «Я завернут в пластик, но я там». ее собственные книги. Американский писатель Дэвид Ливитт сказал: «Я понимаю гнев и огорчение В. Е. Шваб и присоединяюсь к ней в самом решительном осуждении рассматриваемого российского закона от имени всех писателей».

Переводчики рассказали, что российские издатели изо всех сил пытались найти путь между желанием выпустить прибыльную иностранную работу и избеганием штрафов. «Я впервые слышу об удалении целой сюжетной линии из романа, но я знаю об этом только потому, что об этом узнал оригинальный англоязычный автор. Трудно сказать, сколько всего этого происходит на самом деле», — сказала переводчик Энн Мари Джексон. «При этом я ничуть не удивлюсь, если российские издатели просто избегают любых работ с гей-тематикой, которые могут вызвать гнев властей».

Сам закон о пропаганде подвергся резкой критике со стороны организаций, выступающих за свободу слова. «После того, как российское правительство ввело нелиберальные ограничения на упаковку и продажу ЛГБТ-контента, было неизбежно, что авторы обнаружат, что их свобода выражения мнений ограничена, как это, к сожалению, произошло с В. Э. Швабом», — сказал Роберт Шарп из английского ПЕН-клуба. «Цель этого закона — воспрепятствовать разнообразию в издательском деле, и он превратил российских издателей в цензоров. Этот непродуманный закон наносит вред русской культуре и должен быть отменен».

Сахар Халаимзай из Pen International согласилась, назвав закон «фактически санкционированным государством преследованием подвергающегося риску меньшинства».

«Мы снова и снова видим, как этот коварный закон поощряет дискриминацию, гомофобию, трансфобию и насилие. Среди прочего, это усиливает стигматизацию и нарушает право людей на свободу слова», — сказал Халаимзай. «Мы повторяем наш призыв к российским властям отменить гомофобное законодательство, положить конец дискриминационной практике и полностью уважать право каждого человека на свободу выражения мнений».

• Эта статья была изменена 16 августа, чтобы исправить жанр серии книг Шваба. Это фэнтези, а не молодежная фантастика.

Элегия страсти | Адвокат Дьявола

В русском языке есть слово, для которого нет перевода. Это слово toska , и сложность его значения достаточна, чтобы сердце лингвиста затрепетало. В самом деле, каждый достойный лингвист знает это слово, поскольку оно стало легендарным в мире языков своим упорным неповиновением переводу. На самом деле оно настолько сложно и многогранно по своему значению, что для его правильного объяснения потребовался бы англоговорящий русский литературный гений. К счастью, у нас есть такая роскошь.

Владимир Набоков описал это слово лучше, чем кто-либо другой: «Ни одно английское слово не передает все оттенки toska . В своей самой глубокой и болезненной форме это ощущение великой душевной боли, часто без какой-либо конкретной причины. На менее болезненных уровнях это тупая душевная боль, тоска, в которой нечего желать, болезненная тоска, смутное беспокойство, душевные муки, тоска. В отдельных случаях это может быть желание кого-то чего-то определенного, ностальгия, любовная тоска. На низшем уровне оно переходит в тоску, скуку».

Обычные слабые попытки перевода на английский язык включают такие слова, как депрессия, тоска, скука и ностальгия. Проблема этих переводов в том, что toska означает все эти вещи одновременно. Дело не в том, что это слово имеет отдельные значения в зависимости от ситуации, а в том, что оно представляет собой объединение каждого из данных английских переводов.

Известный лингвист Анна Вежбицкая, пожалуй, крупнейший в мире специалист по связям между языком и культурой, пишет, что «Природа тоска такова, что элементы чего-то похожего на меланхолию, что-то похожее на скуку и что-то похожее на тоску смешиваются вместе и присутствуют одновременно, хотя в разных контекстах могут выделяться разные компоненты этого сложного, но единого понятия. ”

По своей сути, toska , который также доступен как глагол, по существу относится к страданию, испытываемому в ответ на отсутствие чего-то, что очень любим. Вещь, к которой стремятся, часто неосязаема и невозможна в действительности, что придает особое трагическое, поэтическое значение и поэтому часто переводится как «ностальгия».

Тоска называют «одним из ключевых слов в русской культуре» и «ключом к русской душе». Оно часто используется в сочетании с другим важным русским словом, душа (душа, хотя и имеет гораздо большее значение, чем ее английский эквивалент, и встречается в речи почти в пять раз чаще). Русские используют слово toska гораздо чаще, чем англоговорящие используют какой-либо ничтожный эквивалент, такой как «тоска» или «тоска» (это действительно было подтверждено количественно). На самом деле это обычное повседневное слово в русском языке. Существует своего рода глубокое уважение к красоте и благородству концепции 9. 0029 toska в русской культуре.

Поскольку русская литература, где это слово встречается повсеместно, занимает такое видное место в англосфере, а переводчики так неловко шарят, пытаясь найти эквивалент, некоторые лингвисты фактически выступают за принятие этого слова в английский язык.

Возможно, такое заимствование помогло бы англо-саксонскому миру, отрицающему свою подавленную эмоциональную душу, лучше выразить себя и смириться со своими человеческими эмоциями. Возможно, многие люди здесь чувствуют  toska , но им не хватает вокальных средств для его выражения, не говоря уже о социальном признании такой эмоции.

Увы, выражение эмоций, кажется, последнее, что нам, англо-саксам, удобно. Живя в Северной Америке, я не думаю, что я одинок, когда говорю, что иногда мне кажется, что я окружен людьми-стручками, пришельцами из «Вторжения похитителей тел», которые неотличимы от людей во всем, кроме того, что они не хватает эмоций.

Как странно, что в английском (возможно, уникальном) слово «эмоциональный» используется уничижительно, как будто страсть подразумевает какую-то слабость. Ничто не делает людей здесь более неудобными, чем публичное проявление эмоций. Всем нужно «управлять» и контролировать.

Нам говорят, что если нам хочется плакать, мы должны делать это в наших машинах, чтобы никто нас не видел (кстати, о машинах, даже сигнал клаксона здесь, кажется, заставляет людей вздрагивать от дискомфорта). Мужчин заставляют чувствовать вину за то, что они обнажают свои страсти, осмеливаясь взглянуть на привлекательную девушку. Сверстники диагностируют пары как «нездоровые», когда они спорят на публике (потому что «зрелые» люди садятся и спокойно обсуждают свои споры «по-взрослому»). Эмоциональные проявления на работе называются «непрофессиональными». Людей часто называют «настойчивыми» за невыразимое преступление — быть страстными в особенно стерильной культуре, которая поклоняется беспечности. Страсть запрещена. Эмоции под запретом. Как говорит писатель Джонатан Франзен, «все, что выдает настоящую страсть, по определению не круто».

Иногда действительно кажется, что мы живем в стерилизованной, методически контролируемой среде Дивного Нового Мира, где все эмоции, кроме счастья, не одобряются и практически исключаются во имя стабильности. «Не жалели усилий, чтобы сделать вашу жизнь эмоционально легкой — чтобы уберечь вас, насколько это возможно, от эмоций вообще […] Когда человек чувствует, общество шатается».

Wierzbicka пишет , что «в англо-саксонской культуре поведение, описываемое как «эмоциональное», рассматривается с подозрением и смущением», поэтому английские непереходные глаголы, передающие эмоции, имеют тенденцию отражать «негативное» поведение, например дуться, дымиться. , раздражать или дуться (Напротив, русский язык полон глаголов эмоций, многие из которых «положительны». Есть глаголы для обозначения счастья, грусти, гнева и т. д. Эти глаголы передают идею о том, что эмоции — это «внутренняя деятельность в которому человек занимается, а не как состояние, которому человек пассивно подвергается», как в английском языке).

Антрополог Кэтрин Лутц пишет, что в нашем гиперрациональном обществе «эмоции фундаментально обесцениваются […] как иррациональные, физические, непреднамеренные, слабые, предвзятые и женские», и что «назвать кого-то «эмоциональным» часто означает поставить под сомнение обоснованность и, более того, сам смысл того, что они говорят. Даже положительные эмоции иногда рассматриваются как иррациональные».

Сравните это с культурами Средиземноморья, Латинской Америки, Восточной Европы или Африки, которые охватывают свои страсти.

Возьмите русских, которых, несмотря на их тысячелетнюю культуру, западные люди часто высмеивают за их склонность доводить все до крайности. Они предлагают совершенно иной взгляд на эмоции. В русской культуре считается хорошим тоном, когда люди знают, что ты чувствуешь.

Антрополог Джеффри Горер писал, что «Существует значительный русский словарь для выражения эмоций, из которых «излияние души» является одним из самых распространенных. Для многих россиян это самый ценный аспект жизни. Действительно, чувство и выражение эмоций, которые вы испытываете, являются признаком того, что вы живы; если ты не чувствуешь, ты практически мертв».

Вежбицкая пишет, что русский язык характеризуется огромным акцентом на эмоциях и их свободном выражении, высокой эмоциональной температурой русского дискурса, [и] богатством языковых средств для обозначения эмоций и оттенков эмоций». Русские дают эмоциям «полную власть, не пытаясь их контролировать». В русской культуре «громкое и разнузданное поведение […] не воспринимается […] как-то неодобрительно, а, наоборот, воспринимается как «здоровое». Более того, «культурное представление о «хладнокровии» как о «нормальном состоянии» человека чуждо господствующей российской культуре».

Искренность ( искренность ), значение которой в русском языке гораздо сильнее, чем в английском, диктует, что для того, чтобы быть искренним, нужно открыто выражать свои эмоции. «Ценность, придаваемая « искренности » и говорению « прямо » («прямо»), несомненно, связана с подозрительным, если не прямо отрицательным, отношением к «общественным условностям» ( условия ), к жеманству. , к «искусственной внешней вежливости» ( внешняя привитая везливость ), часто высказываемый русскими писателями», – пишет Вежбицкая. «Русская искренность говорит о том, что говорят то, что думают и чувствуют, и говорят это потому, что хотят сказать то, что думают и чувствуют».

Русское выражение Душа нараспашку   («расстегнутая душа») отражает этот менталитет. Вежбицкая пишет, что «подразумевается, что это хорошо, даже прекрасно, если «душа» человека, являющаяся вместилищем эмоций, распахивается в спонтанном, великодушном, экспансивном, порывистом жесте, выражающем полное доверие к другим людям и невинная готовность к общению с ними».

Такие фразы, как лицо у Наташи расплылось в радостной улыбке (Лицо Наташи расплылось во все стороны в радостной улыбке), отражают то, как русские видят себя счастливыми во власти собственных ничем не сдерживаемых эмоций.

Американский журналист Хедрик Смит, живший в Москве в 1970-е годы, описал типичную сцену прощания русских друг с другом, демонстрирующую бурное выражение их эмоций: «Они погружают друг друга в бесконечные объятия, объятия, теплые поцелуи на обоих в щеки, трижды, не только поцелуи в воздухе напоказ, а сильные, крепкие поцелуи, часто в губы, и не только между мужчинами и женщинами, или между женщинами, но и между мужчинами».

Эмоциональное подавление не всегда было отличительной чертой англо-саксонского мира. В досовременной Англии «было более чем возможно плакать и долго говорить о своих чувствах; ею восхищались». Например, «В XIX веке, когда мужчине приходилось уходить с концерта грустных песен, удаляясь рыдать в другую комнату, это не считалось странным». Однако в 20 веке «в моде был более прохладный, сухой, более сдержанный англичанин».

Историки Кэрол и Питер Стернс пишут, что «за последние двести лет американцы изменили свои методы контроля социального поведения в сторону большей зависимости от прямого манипулирования эмоциями».

В другом месте Питер Стернс пишет, что «эмоциональная культура двадцатого века отошла от одобрения эмоциональной интенсивности» и что «страх и гнев не имели положительной функции в новой схеме; вместо того, чтобы их направляли, их нужно было избегать как можно полнее. Тот же сдвиг означал, что эмоции, ранее считавшиеся хорошими, такие как любовь, теперь были окружены новыми предупреждениями и ограничениями и в целом преуменьшались».

Примерно с 1920-х годов американская культура изменила правила обращения с чувствами, «переопределив, какие эмоции можно публично выражать или вызывать, и снизив уровень интенсивности, который можно было бы считать здоровым или нормальным». Такие эмоции, как вина, ревность, гнев, страх и горе, стали рассматриваться как опасные страсти, которые нужно контролировать, а не принимать или направлять на что-то хорошее. Даже любовь, хотя и определенная положительно, стала рассматриваться как нечто опасное, что необходимо контролировать.

Исследования показывают, что американцы (и я готов поспорить, что канадцы тоже) различают отрицательные и положительные эмоции и «не одобряют» отрицательные эмоции больше, чем другие культуры, многие из которых считают, что даже болезненные эмоции выполняют важные функции. Американцы также отрицают или скрывают негативные эмоциональные переживания больше, чем другие культуры, и гордятся своей способностью контролировать эмоции.

В какой-то момент наши общества стали одержимы беспристрастным, рациональным мышлением. В фаустовской сделке мы, казалось бы, обменяли наши духовные души на научный прогресс. Мы высокомерно думали, что можем, и глупо думали, что должны контролировать каждый аспект жизни, включая себя. Мы забыли, что некоторые вещи, которые делают жизнь такой, какая она есть, — это непредсказуемость и отсутствие управления.

Что отличает нас от людей, так это невероятно развитый мозг, и действительно, одним из результатов нашей уникальной биологии является сила разума. Однако другим результатом является удивительно сложный набор часто диких и неконтролируемых эмоций и страстей.

Философ Роберт С. Соломон сказал, что разум состоит из размышлений над эмоциями. Он сказал: «Эмоции — это не просто нарушение нашего спокойного и разумного опыта; они находятся в самом сердце этого опыта, определяя наше внимание, влияя на наши интересы, определяя измерения нашего мира […] Они лежат в самом сердце этики, определяя наши ценности, фокусируя наше видение, влияя на каждое наше суждение, давая смысл нашей жизни».