Текст книги "Наследство для Лонли-Локли". Лонли локли перевод

ChipaChip – Онли лонли текст песни(слова)

Все тексты песен(слова) ChipaChip

Припев: Я потерялся в этом урбане, все режимы, турбо нет Мысли вдруг станут дурными, просто меня обними И беги со мной туда, где так быстро сгорают дни.

Если режима турбо нет, отменим давай тур по небу Ночи сделав бурными, просто меня обними И беги со мной туда, где так быстро сгорают дни.

Туда, где бегали детьми, где замирало так часто сердце не от аритмии. Туда, где мы с тобой проблем всех этих впарим мимо, Без лишнего грима парим, ты меня так паришь мило.

И я не знаю, чтобы я делал и как повернулась судьба, Нам несут пак издалека понимая, что стафф этот нам по зубам. Вроде позже поймешь, что не прав был, этап этот нами давно уже пройден, Двери откройте, я ухожу и хочу уже быть всего этого против.

Но у меня не получается, я пролетаю с парнями и не замечаю сон, Подойдя к зеркалу, не в одном из двух моих глаз, Моя надежда на завтра лишь в стоге сена игла.

На кнопках клав, в софитах нас ослепляющих ламп, Кто идет в хлам между стоящих во дворике лад. Нах** послав дела и мыслей всех архипелаг Про**ав веру когда-то сжатую твердо в кулак.

Припев: Я потерялся в этом урбане, все режимы, турбо нет Мысли вдруг станут дурными, просто меня обними И беги со мной туда, где так быстро сгорают дни.

Если режима турбо нет, отменим давай тур по небу Ночи сделав бурными, просто меня обними И беги со мной туда, где так быстро сгорают дни.

Туда, где бегали детьми На это, втяни в себя, лицо оставляя в тени Вместе со мной помножь на ноль этот нужный лимит Потом задайся вопросом: "Нужен вообще нам ли мир?"

Тут онли лонли во всей этой уличной ловле Думаешь, во влип! Но вновь не вовремя все эти вопли. Как нам удобнее или как не удобней не нам Это не просто winamp и правит тут явно не нал.

И скоро ли будет финал, уже не канает тот факт, что канал И поиск аналога как перешел в инканал Я не хотел, но я шел по пятам, как коп по пятам И мы копим там, на турбо режим, хотя бросить хотели Но снова зависимость как капитан.

И вот я снова в его поисках И долг не спорит с совестью, понял, что вновь не то искал. И все те шансы падают как домики из карт И снова таскает, снова не хочет, чтоб кайф отпускал.Взято с сайта GL5. RU Припев: Я потерялся в этом урбане, все режимы, турбо нет Мысли вдруг станут дурными, просто меня обними И беги со мной туда, где так быстро сгорают дни.

Если режима турбо нет, отменим давай тур по небу Ночи сделав бурными, просто меня обними И беги со мной туда, где так быстро сгорают дни.

Новые песни и их тексты

www.gl5.ru

Шурф Лонли-Локли - это... Что такое Шурф Лонли-Локли?

Сэр Шурф Лонли-Локли — литературный персонаж цикла произведений Макса Фрая с названиями Лабиринты Ехо, Хроники Ехо.

Родился в богатой семье незадолго до начала Смутных времён. Детство провел в отдалённом пригороде Ехо. Отец числился младшим магистром в ордене Дырявой Чаши, мать покинула семью сразу после рождения сына, поступив в орден Потаённой Травы.

Выдающиеся способности Шурфа Лонли-Локли к Очевидной магии проявились очень рано. По семейной традиции он поступил в орден Дырявой Чаши и довольно быстро стал младшим магистром. Стремясь обрести бессмертие за счёт большого количества силы, добился должности Мастера Рыбника — смотрителя аквариумов ордена. Однажды осуществил свое намерение выпить всю воду из порученных ему сосудов, получив таким образом то, что предназначалось для 600 человек. Однако Шурф был не в состоянии контролировать свою силу. В Ехо его прозвали Безумным Рыбником. В течение нескольких лет он пугал горожан, но однажды убил двух магистров ордена Ледяной Руки, потому что захотел изготовить Перчатки Смерти. Убитые магистры Киба Аццах и Йук Йуггари преследовали сэра Шурфа во снах, поэтому он не спал несколько лет. От мести убитых магистров его, истощённого, непреднамеренно спас сэр Джуффин Халли — так на свет появился сдержанный и рациональный сэр Шурф Лонли-Локли. Впоследствии он работал на Кеттарийского охотника, в частности помогал ему в охоте на Лойсо Пондохву.

Эта история подробно описана в книге Ворона на мосту.

После принятия Кодекса Хрембера работал в Тайном Сыске в должности Мастера Пресекающего Ненужные Жизни. В 123 году Эпохи Кодекса, через несколько лет после отъезда в Харумбу Нуфлина Мони Маха, по просьбе Джуффина временно возглавил Орден Семилистника, поскольку пришло время переписывать Кодекс Хрембера.

Макс так описывает внешний вид Шурфа Лонли-Локли:

«Поскольку „Роллинг Стоунз“, несмотря на всю их популярность, совершенно неизвестны в Мире, так что кроме меня некому было поражаться сходству сэра Лонли-Локли с пожилым Чарли Уоттсом, их легендарным ударником. Прибавьте к такой физиономии исключительно высокий рост при исключительной же худощавости…»

Литература по теме

dic.academic.ru

Лонли-Локли, Шурф - это... Что такое Лонли-Локли, Шурф?

Сэр Шурф Лонли-Локли — литературный персонаж цикла произведений Макса Фрая с названиями Лабиринты Ехо, Хроники Ехо.

Родился в богатой семье незадолго до начала Смутных времён. Детство провел в отдалённом пригороде Ехо. Отец числился младшим магистром в ордене Дырявой Чаши, мать покинула семью сразу после рождения сына, поступив в орден Потаённой Травы.

Выдающиеся способности Шурфа Лонли-Локли к Очевидной магии проявились очень рано. По семейной традиции он поступил в орден Дырявой Чаши и довольно быстро стал младшим магистром. Стремясь обрести бессмертие за счёт большого количества силы, добился должности Мастера Рыбника — смотрителя аквариумов ордена. Однажды осуществил свое намерение выпить всю воду из порученных ему сосудов, получив таким образом то, что предназначалось для 600 человек. Однако Шурф был не в состоянии контролировать свою силу. В Ехо его прозвали Безумным Рыбником. В течение нескольких лет он пугал горожан, но однажды убил двух магистров ордена Ледяной Руки, потому что захотел изготовить Перчатки Смерти. Убитые магистры Киба Аццах и Йук Йуггари преследовали сэра Шурфа во снах, поэтому он не спал несколько лет. От мести убитых магистров его, истощённого, непреднамеренно спас сэр Джуффин Халли — так на свет появился сдержанный и рациональный сэр Шурф Лонли-Локли. Впоследствии он работал на Кеттарийского охотника, в частности помогал ему в охоте на Лойсо Пондохву.

Эта история подробно описана в книге Ворона на мосту.

После принятия Кодекса Хрембера работал в Тайном Сыске в должности Мастера Пресекающего Ненужные Жизни. В 123 году Эпохи Кодекса, через несколько лет после отъезда в Харумбу Нуфлина Мони Маха, по просьбе Джуффина временно возглавил Орден Семилистника, поскольку пришло время переписывать Кодекс Хрембера.

Макс так описывает внешний вид Шурфа Лонли-Локли:

«Поскольку „Роллинг Стоунз“, несмотря на всю их популярность, совершенно неизвестны в Мире, так что кроме меня некому было поражаться сходству сэра Лонли-Локли с пожилым Чарли Уоттсом, их легендарным ударником. Прибавьте к такой физиономии исключительно высокий рост при исключительной же худощавости…»

Литература по теме

dikc.academic.ru

Локли - это... Что такое Лонли-Локли?

Лонли-Локли, Шурф

Сэр Шурф Лонли-Локли — персонаж цикла Лабиринты Ехо Макса Фрая.

Родился в богатой семье незадолго до начала Смутных времён. Детство провел в отдалённом пригороде Ехо. Отец числился младшим магистром в ордене Дырявой Чаши, мать покинула семью сразу после рождения сына, поступив в орден Потаённой Травы.

Выдающиеся способности Шурфа Лонли-Локли к Очевидной магии проявились очень рано. По семейной традиции он поступил в орден Дырявой Чаши и довольно быстро стал младшим магистром. Стремясь обрести бессмертие за счёт большого количества силы, добился должности Мастера Рыбника — смотрителя аквариумов ордена. Однажды осуществил свое намерение выпить всю воду из порученных ему сосудов, получив таким образом то, что предназначалось для 600 человек. Однако Шурф был не в состоянии контролировать свою силу. В Ехо его прозвали Безумным Рыбником. В течение нескольких лет он пугал горожан, но однажды убил двух магистров ордена Ледяной Руки, потому что захотел изготовить Перчатки Смерти. Убитые магистры Киба Аццах и Йук Йуггари преследовали сэра Шурфа во снах, поэтому он не спал несколько лет. От мести убитых магистров его, истощённого, непреднамеренно спас сэр Джуффин Халли — так на свет появился сдержанный и рациональный сэр Шурф Лонли-Локли. Впоследствии он работал на Кеттарийского охотника, в частности помогал ему в охоте на Лойсо Пондохву.

Эта история подробно описана в книге Ворона на мосту.

После принятия Кодекса Хрембера работал в Тайном Сыске в должности Мастера Пресекающего Ненужные Жизни. В 123 году Эпохи Кодекса, через несколько лет после отъезда в Харумбу Нуфлина Мони Маха, по просьбе Джуффина временно возглавил Орден Семилистника, поскольку пришло время переписывать Кодекс Хрембера.

Макс так описывает внешний вид Шурфа Лонли-Локли:

«Поскольку «Роллинг Стоунз», несмотря на всю их популярность, совершенно неизвестны в Мире, так что кроме меня некому было поражаться сходству сэра Лонли-Локли с пожилым Чарли Уоттсом, их легендарным ударником. Прибавьте к такой физиономии исключительно высокий рост при исключительной же худощавости…»

dic.academic.ru

Читать онлайн книгу Наследство для Лонли-Локли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Макс Фрай.НАСЛЕДСТВО ДЛЯ ЛОНЛИ-ЛОКЛИ

Вечер начался с того, что меня угораздило отправиться в кино. Ну, «в кино» – это громко сказано. Никаких широкоэкранных кинотеатров с продажей кока-колы и попкорна у входа в зал в Ехо отродясь не существовало. Только спальня в моей бывшей квартире на улице Старых Монеток, в которой стоит старенькая видеодвойка, каковую я собственноручно приволок в этот Мир со своей «исторической родины» вместе с обширной коллекцией фильмов 1    Подробнее об этом эпохальном событии рассказывается в «Волонтерах вечности».

[Закрыть].

Впрочем, какой бы грандиозной она не была, а самый постоянный посетитель этого тайного "киноклуба", сэр Джуффин Халли в последнее время начал задумчиво говорить мне, что вместо "всякой дряни", которую я постоянно добываю из Щели между Мирами, следовало бы таскать оттуда исключительно кассеты с новыми фильмами. Честно говоря, я пробовал, и не раз, но результаты до сих пор были весьма плачевные. Почему-то на доставку приличных видеокассет моего могущества упорно не хватало. Можно было подумать, что для этого требовалась какая-то специальная лицензия! В итоге, я добыл несколько чистых кассет, несколько одинаковых паршивых копий "Титаника", который и в хорошем-то качестве смотреть не слишком интересно, и еще (это была моя особая "гордость") – гору любительских видеозаписей из домашних архивов какого-то толстого незнакомца, который с маниакальным упорством запечатлевал на дешевую камеру кошмарные семейные вечеринки, а также свадьбы, юбилеи и похороны всех своих родственников и знакомых. Сам он тоже изредка появлялся в кадре – в этих случаях камера начинала истерически дрожать в руках его невидимых помощников – и потрясал мое воображение своими натужными улыбками, неизменными клетчатыми рубашками и чудовищными пузырями на коленях брюк. Убедить моих коллег, что это и есть "нормальная человеческая жизнь" мне не удавалось очень долго: они почему-то думали, что я раздобыл, то ли несмешную многосерийную комедию, то ли своего рода "фильм ужасов". Впрочем, просмотрев шесть кассет кряду, ребята все-таки провели сравнительный анализ и убедились, что ЭТО не может быть произведением искусства. Мои коллеги были до основания потрясены увиденным. Дюжины две дней после просмотра они носились со мной как с тяжелобольным. Даже сэр Мелифаро временно перестал доставать меня своими шуточками и довольно вяло огрызался на мои собственные. Кажется, он просто решил, что грех это: мучить человека, у которого была такая тяжелая юность. Правда, ему довольно быстро надоело носиться со мной как с инвалидом детства – оно и к лучшему, конечно...

Одним словом, с пополнением видеотеки у меня пока не клеилось, и я здорово подозревал, что рано или поздно шеф сунет мне в руки самую большую сумку и пинками прогонит меня в очередное путешествие между Мирами с одной-единственной целью: заполучить как можно больше новинок видеорынка. А пока он просматривал мою старую коллекцию не то по второму, не то по третьему разу, и был вполне доволен жизнью – настолько, что мне наконец-то стало завидно. Я решил, что имею полное право посидеть в собственной бывшей спальне в полном одиночестве и спокойно посмотреть кино.

Полное одиночество – это была обязательная часть программы. Можно сказать, ради него все и затевалось. Я уже и припомнить не мог, когда в последний раз оставался один – разве что, когда добирался до постели, но забравшись под одеяло, я тут же закрывал глаза, и на вахту заступали многочисленные персонажи моих занимательных сновидений... Но в этот вечер все складывалось как нельзя более удачно. Сэр Джуффин, мой главный конкурент в борьбе за зрительское место в импровизированном "кинозале", по уши вляпался в очередной торжественный прием у Гурига VIII: кто-то там в очередной раз пожаловал к нашему неугомонному Величеству – не то официальная делегация Стран Сумеречного Союза приехала умолять о поддержке в их затянувшемся конфликте с Чангайской Империей, не то купеческие старшины из Лумукитана привезли ежегодную плату за разрешение торговать на столичных рынках – как бы там ни было, а наш Король пожелал предстать перед гостями в окружении своих самых могущественных подданных. Впрочем, множественное число тут не совсем уместно: отношения Гурига с Орденом Семилистника после истории с мемуарами Йонги Мелихаиса оставались, мягко говоря, несколько прохладными, поэтому бедняге Джуффину в последнее время приходилось вести насыщенную светскую жизнь. Не могу сказать, что шефу это нравилось, но он мужественно терпел, во всяком случае, пока...

Все остальные мои коллеги, которые в другое время с удовольствием составили бы мне компанию, в тот вечер пытались как можно скорее покончить с неописуемо занудным делом о краже магических кристаллов для амобилеров из лавки старого Нупаты Крипуотли. Дело было плевое, я вообще удивлялся, что оно каким-то образом повисло на нас, а не на Городской Полиции. По нему проходило такое количество обвиняемых и свидетелей, что теперь наш Зал Общей Работы утопал в грудах самопишущих табличек, а Меламори и Нумминорих, которым приходилось бегать по следам всех этих мелких жуликов, то и дело пытались спрятаться куда-нибудь под стол и немного поспать. Оттуда их извлекал сэр Мелифаро, злой и осунувшийся после бессонной ночи – то ли потому, что у него действительно находились все новые и новые поручения, то ли он просто хотел сам устроиться на отдых в этом укромном местечке и безжалостно устранял конкурентов. Насколько я понял, ребятам смертельно надоела сия заунывная история, и они принесли друг другу страшную клятву, что покончат с этой тягомотиной до наступления ночи, так что я мог быть спокоен: сегодня моим коллегам не до кино!

Мне же отчаянно повезло: никто даже не попытался меня припахать. Я – такой специальный полезный штатный злодей, который может плеваться ядом, сражаться с какими-нибудь ополоумевшими Магистрами, на худой конец – водить дружбу с вампирами и беспокоить на том свете несчастных покойников. Но когда нужно просто нормально работать, пользы от меня никакой, скорее уж наоборот! Поэтому я мог спокойно смотреть кино. Во всяком случае, так мне казалось, когда я поднимался в "кинозал", предварительно включив свет во всем доме, чтобы обыкновенная дверь, ведущая в мою спальню, не оказалась Дверью в Коридор между Мирами: с некоторых пор двери – это мое слабое место, и чего мне точно не стоит делать, так это открывать их в темноте...

"Макс, ты сейчас очень занят?" – зов сэра Шурфа Лонли-Локли настиг меня в тот момент, когда я замер перед стеллажом с кассетами, пытаясь решить: следует ли мне делать сознательный выбор, или положиться на волю случая и достать что-нибудь наугад.

"Я ужасно занят", – проникновенно ответил я. Потом вспомнил, что шутки мой друг понимает только на Темной Стороне и поспешно добавил: "На самом деле я просто собрался посмотреть кино, Шурф. А у нас что-то стряслось?"

"Не у нас, а только у меня, – невозмутимо поправил он. – И не "стряслось", а, скажем так, случилось. Ничего из ряда вон выходящего. Если ты занят, я могу подождать..."

Ага, как же! К сожалению, я еще не настолько продвинулся в своем, с позволения сказать, духовном развитии, чтобы оставаться в этой грешной спальне и спокойно смотреть кино после того, как сэр Шурф Лонли-Локли заявил, что у него что-то "случилось"! То есть, я бы мог совершить сей бессмертный подвиг, если бы это было необходимо для спасения Вселенной от надвигающейся гибели, и у меня самого не хватает воображения представить, какие муки мне пришлось бы пережить! Во-первых, я действительно любопытен, а во-вторых... Вообще-то, сэр Шурф Лонли-Локли принадлежит к людям, с которыми никогда ничего не "случается": строгие неулыбчивые дяди вроде него самолично дрессируют реальность и заставляют бедняжку плясать под их дудку, успевая следить за тем, чтобы она не слишком лихо крутила задницей. До сих пор мне казалось, что в случае с Шурфом, реальность влипла особенно круто, и тут – на тебе!

"Куда ехать-то? – спросил я. – Ты в Управлении, или?.."

"Я дома, – невозмутимо ответил он. – Но если ты все-таки хочешь посмотреть кино, имей в виду, что мое дело действительно может ждать."

"Зато я не могу, – признался я. – Ты меня уже так заинтриговал – дальше некуда! Я у тебя сейчас буду."

"Спасибо, Макс, – вежливо отозвался Шурф. – Кстати, если тебе не сложно, подъезжай к заднему входу в мой сад. И не стучи в калитку, если меня там не будет. Просто пошли мне зов, и я тебе сразу открою."

"Ладно", – растерянно согласился я. Честно говоря, я уже ничего не понимал: можно подумать, что этот парень планировал сорваться в моем обществе в Квартал Свиданий, пока его жена ни о чем не подозревая лежит с книгой в спальне. Вообще-то, от ребят вроде сэра Шурфа Лонли-Локли можно ожидать чего угодно – примерно один раз в девяносто лет, не чаще но зато уж действительно абсолютно всего... Оставалось понять только одно: зачем я-то ему понадобился!

Я и всегда-то езжу до неприличия быстро, а на сей раз у меня в заднице засело такое здоровенное шило, что уже через десять минут я был в Новом Городе. Еще несколько минут я угрохал, чтобы разыскать таинственную калитку: до сих пор я заходил в дом своего друга через парадную дверь, как приличный человек. Наконец я нашел крошечный переулок, который привел меня к нужному месту. Зато мне не пришлось лишний раз мучить свой хрупкий организм Безмолвной речью: сэр Шурф уже ждал меня у этой самой калитки. Его домашнее лоохи было таким же безупречно белоснежным, как и одежда, в которой он ежедневно появляется в Доме у Моста. Только ни защитных рукавиц, ни, тем более, смертоносных перчаток на его руках не было. Ну хоть дома он их снимает, и на том спасибо!

– А почему ты-то не на службе? – спросил я. – У ребят там Магистры знают что творится – бардак похуже, чем накануне Последнего Дня года!

– А что мне там делать? – невозмутимо пожал плечами Шурф. – Убивать никого не надо – дело-то пустяковое! И вообще наши коллеги давно могли бы разойтись по домам, если бы сэр Мелифаро не вбил в свою упрямую голову, что все должно быть сделано за сутки. В кои-то веки в этом нет никакой нужды!

– Вот-вот! – обрадовался я. – Я ему тоже пробовал это объяснить, но он только тихо зарычал. Полагаю, к утру он будет кусаться!

– Не думаю, что до этого дойдет, – кажется, сэр Шурф отнесся к моему предположению совершенно серьезно. – Сэр Мелифаро – действительно довольно неуравновешенный молодой человек, но не настолько, я тебя уверяю!

– А что у тебя случилось-то? – спросил я. – И к чему вся эта таинственность с задними проходами... пардон – калитками?

– Просто я не хочу, чтобы моя жена знала о твоем визите, – спокойно объяснил он.

– С каких это пор я впал в немилость в твоем доме? – удивился я. – До сих пор мы с твоей женой отлично ладили!

Это была сущая правда. Жена сэра Шурфа, маленькая леди Хельна, была жизнерадостной, приветливой и смешливой, так что поладить с ней оказалось легче легкого. Думаю, даже если бы я поставил себе цель вызвать ее устойчивую неприязнь, у меня все равно ничего бы не получилось!

– Ты не впал в немилость, так что не говори ерунду. Хельна была бы очень рада твоему визиту, но... Я тебе потом все объясню, – Лонли-Локли пожал плечами. – Это долгий разговор, а зимой я предпочитаю вести беседу не в саду, а у себя в кабинете.

– Какая это зима! – презрительным тоном бывалого полярника сказал я.

Я до сих пор нахожусь в состоянии непрерывного восхищения мягким климатом Ехо. То есть, если однажды ночью температура здесь упадет до нуля по Цельсию, горожане еще долго будут вспоминать эту зиму, как одну из самых холодных в истории Соединенного Королевства. А сейчас – если бы у меня был с собой термометр, ртутный столбик наверняка поднялся бы до отметки +10. Никаких метеорологических приборов у меня, разумеется не было, но кончик моего носа оставался теплым – надежное доказательство абсолютного климатического благополучия...

Тем не менее, предупредительно прохладные порывы ветра с Хурона быстренько загнали нас в помещение. Шурф провел меня в дом через черный ход, потом мы довольно долго поднимались по винтовой лестнице в его кабинет, расположенный на последнем этаже огромного трехэтажного дома. В начале моей жизни в Ехо абсолютно все здешние жилые помещения напоминали мне спортивные залы: огромная по моим представлениям полезная площадь и минимум мебели. Я уже давно привык к такому порядку вещей: к хорошему привыкнуть – раз плюнуть! Но кабинет сэра Шурфа Лонли-Локли до сих пор кажется мне своего рода "спортзалом", специально предназначенном для тренировок каких-нибудь гигантов. Кабинет занимал весь этаж, думаю, его площадь была никак не меньше тысячи квадратов, а высота стен составляла добрую дюжину метров, так что потолок казался мне почти таким же далеким, как звездное небо. Мебели в кабинете не было вовсе – только несколько стеллажей с книгами у дальней стены. Сидеть хозяин дома предпочитал на тонком ковре, таком же безупречно белоснежном, как пол, стены и потолок, а иногда – просто на подоконнике всегда распахнутого настежь окна, из которого открывался совершенно изумительный вид на освещенные многочисленными огнями воды Хурона. Я уже не раз бывал в этом кабинете и успел изучить немногочисленные, но неизменные привычки хозяина. Например, я отлично знал, что Шурфу будет приятно, если я несколько минут постою перед одним из стеллажей с книгами, восхищенно качая головой и как бы не решаясь попросить его дать мне почитать одно из этих сокровищ. Просить, собственно говоря, не полагалось ни в коем случае, поскольку, с одной стороны, сэр Шурф ни за какие коврижки не согласился бы расстаться с книгой из своей библиотеки, с другой стороны, ради такого близкого друга как я, он был готов почти на все. Такая дилемма вполне могла бы свести парня с ума. Боюсь, тут даже его хваленая дыхательная гимнастика не очень-то помогла бы! Экспериментировать с его рассудком мне пока не хотелось, поэтому я просто исполнил непродолжительный ритуальный танец перед стеллажом, немного покачал головой и промычал что-то изумленно-невразумительное, старательно пытаясь изобразить завистливый блеск в глазах. Наконец я решил, что хорошего понемножку, прекратил топтаться, развернулся и направился к ковру, чтобы устроиться поудобнее и наконец-то узнать, что стряслось.

– Какой ты все-таки неуклюжий, Макс, – почти сердито проворчал Шурф. Подошел к стеллажу, возле которого я только что стоял, наклонился, поднял с земли что-то невидимое и бережно поместил это самое невидимое на одну из полок.

– Что я успел натворить? – изумился я.

– Ты слишком быстро развернулся и уронил на пол мою пылинку, – невозмутимо пояснил он. – Хочешь сказать, ты ее не заметил?

– Пылинку? – я уже ничего не понимал. Честно говоря, я даже забеспокоился: а вдруг сейчас окажется, что в светлой голове сэра Лонли-Локли перегорел какой-нибудь полезный полупроводник, и ему сейчас требуется не дружеская беседа со мной, а несколько дюжин спокойных дней в Приюте Безумных? Только этого не хватало!

– Я не устаю удивляться твоей невнимательности, – строго сказал Шурф. – Вообще-то, при твоем могуществе следует придавать немного больше значения всему, что происходит в окружающем мире! Неужели ты не заметил, что на этой полке была пылинка? Между прочим, она не так уж мала!

– Я сейчас буду или плакать, или смеяться, – честно предупредил я. – Вот только решу, что уместнее в данной ситуации... Что за пылинка, Шурф? Ты же не выносишь пыли!

– Правильно, не выношу, – кивнул он. – Если бы ты был немного наблюдательнее, ты бы заметил, что в моем кабинете нет ни единой пылинки, кроме той, что ты столь неосмотрительно стряхнул с полки... – он наконец понял, что я уже почти готов испугаться, и снисходительно пояснил: – Я сам всегда произвожу уборку в своем кабинете, поскольку было бы несправедливо заставлять других людей страдать из-за моей любви к чистоте. И, как ты сам понимаешь, после моей уборки в этом помещении не остается ни пылинки – кроме одной единственной. Это очень хитрая пылинка, Макс. Однажды я заметил, что она прячется от меня во время уборки – как разумное живое существо. А когда уборка заканчивается, эта пылинка снова появляется на виду. Она, знаешь ли, весьма общительна и довольно бесстрашна...

– "Общительна"? "Бесстрашна"? Пылинка?! – я уже ничего не понимал.

– Можешь себе представить, – невозмутимо подтвердил Шурф. – После того, как я это понял, я проникся к ней уважением и взял эту пылинку под свою защиту. Теперь она имеет право покоиться на любой из моих полок – какая ей понравится. Взамен пылинка обещала мне не находиться на полу, ковре, стенах и подоконниках, поскольку я объяснил ей, что в этой ситуации она утратит индивидуальность и станет похожа на обыкновенную бытовую грязь. Надеюсь, теперь ты понял, почему я был несколько выбит из колеи, когда ты уронил ее на пол.

– Теперь понял, – сдержанно согласился я.

Будь на его месте кто-нибудь другой, я бы уже хохотал, как сумасшедший, но ради сэра Шурфа Лонли-Локли я был готов держать себя в руках сколько понадобится – хоть до следующего года, который, впрочем, был не за горами.

– Ладно, – сказал я, усаживаясь по-турецки на краю ковра. – Надеюсь, твоя маленькая приятельница не станет обижаться на неуклюжего дядю Макса. Передай ей мои искренние сожаления по поводу этого инцидента. А теперь рассказывай: что все-таки у тебя стряслось?

– Я уже один раз поправил тебя: не "стряслось", а просто случилось, – педантично заметил Шурф, усаживаясь рядом. – Ничего из ряда вон выходящего. Просто я получил наследство.

– Ты мне вот что скажи: тебя поздравлять, или соболезновать? – спросил я. – Вообще-то наследство – неплохая штука. Но иногда мы получаем его одновременно с известием о смерти хорошего человека, так что...

– Меня не следует поздравлять и, уж тем более, соболезновать, – равнодушно сказал Шурф. – Наследство, насколько я уяснил, пустяковое: старая ферма в горах Графства Хотта и несколько сундуков с добром, которое могло бы осчастливить разве что владельца соседней фермы... А получил я его от человека, которого ни разу в жизни в глаза не видел, так что требовать от тебя соболезнований было бы несколько фальшиво. Если они кому-то и нужны, так это Хельне, поскольку умер ее двоюродный дед, Хурумха Кутык... впрочем, насколько я знаю, она никогда не была особо дружна с его семьей.

– Но почему он завещал тебе свое имущество?

– Не знаю. Тем не менее, каждый покойник имеет право на уважительное отношение к его последней воле... особенно если он не поленился стать призраком, чтобы лично высказать свои пожелания.

– Стоп! – решительно сказал я. – Поскольку я ничего не понимаю... Сэр Шурф, а можно все по порядку? Не такая уж у меня гениальная голова, скорее наоборот...

– Да, к сожалению, – спокойно согласился он. – Впрочем, мне и самому больше нравится излагать все по порядку. Начать, пожалуй, следует с того, что моя жена родом из Графства Хотта. Впрочем, ее родители переехали в Соединенное Королевство, когда она была еще маленькой девочкой. Сначала они поселились в Графстве Вук, потом переехали в Ландаланд, а Хельна оказалась в Ехо, когда поступила в Университет, да так здесь и застряла.

– Не знал, что она у тебя – университетская девочка, – уважительно сказал я.

– Разве? Странно, вообще-то, такие вещи заметны с первого взгляда, – пожал плечами Шурф. – Впрочем, она училась там в самом начале Эпохи Кодекса, а потом дюжины две лет работала в "Королевском Голосе" у сэра Рогро, пока не решила, что сидеть в моей гостиной и писать стихи гораздо приятнее, чем каждое утро ходить на службу в редакцию...

– Так леди Хельна еще и стихи пишет? – изумился я.

– Да, и неплохие, – равнодушно отозвался Шурф. Мне показалось, что стихи леди Хельны были несколько не в его вкусе, и только врожденное чувство объективности вынуждало его отдавать ей должное.

– А она мне никогда мне об этом не говорила. – печально сказал я.

– Вы еще не настолько близкие друзья, – рассудительно заметил Шурф. – Если бы Хельна хотела иметь побольше слушателей, она бы просто ходила в "Трехрогую луну" и очень быстро стала бы популярной личностью в этой среде, я тебя уверяю! Но таинственность и молчание пока кажутся ей более привлекательными, чем популярность... Впрочем, если ты будешь время от времени навещать ее на протяжении лет тридцати – сорока, она непременно посвятит тебя в свой маленький секрет.

– Лет тридцать – сорок, говоришь? Круто! – растерянно отозвался я. – Ладно, если человек хочет скрывать от моих ушей свои шедевры – ее право!

– Об этом мы можем поговорить позже, – мягко напомнил мне Шурф. – Уверяю тебя, что поэтические опыты Хельны не имеют никакого отношения к истории о наследстве, которое я получил.

– Да, конечно, – виновато кивнул я.

– И вообще, личная история моей жены в данном случае не представляет для нас никакого интереса, – Шурф встал, прошелся по комнате, потом уселся на свой нежно любимый подоконник, сделал едва заметный, но решительный жест рукой, как бы закрывая тему, и продолжил: – Некоторого внимания заслуживает только тот факт, что в свое время родители Хельны покинули Графство Хотта не просто так, а потому что повздорили со своими многочисленными родственниками. Подробностей я не знаю, поскольку никогда не интересовался историей ее семьи. И не заинтересовался бы, если бы сегодня ночью в моей спальне не появился призрак ее двоюродного деда. Признаюсь тебе честно, Макс: уже давно я не имел столь веского повода для удивления. Обычно у призраков хватает ума, чтобы обходить меня стороной. Но покойный господин Хурумха Кутык оказался исключением. Впрочем, надо отдать ему должное: мой гость вел себя вежливо и предупредительно, что совершенно не свойственно призракам. Он начал с того, что представился, а потом долго и обстоятельно высказывал свое удовольствие по поводу нашей встречи. Для жителя Графства Хотта старик превосходно воспитан, надо отдать ему должное...

– И что дальше? – нетерпеливо спросил я, поскольку Шурф умолк – очевидно, принялся размышлять о достоинствах благовоспитанного призрака.

– Господин Хурумха Кутык сказал мне, что он очень обрадовался, узнав, что его родственница устроилась в столице Соединенного Королевства, да еще и вышла замуж за "могущественного колдуна"... Ну, сам понимаешь, в его речи было множество комплиментов, которые вежливые люди нередко говорят друг другу при знакомстве. Признаться, я был почти уверен, что сейчас старик поведает мне печальную историю своей смерти и попросит отомстить его обидчикам. Я знавал многих призраков, которых интересовала месть и ничего больше... Но он не завел речь о мести. Просто сообщил, что решил завещать мне все свое имущество. Не Хельне, а именно мне. Дескать, Хельна – его любимая внучка, но ему не хотелось бы, чтобы на ее голову обрушилась неприязнь остальных родственников, поэтому он выбрал именно меня. Сей господин мудро рассудил, что я – чужой человек, и мне нет дела до того, как отнесутся ко мне его многочисленные наследники, не упомянутые в завещании. Потом он отдал мне завещание – самое настоящее, что само по себе странно, поскольку призраки редко обладают счастливой способностью передавать живым материальные вещи – и исчез.

– Но почему он просто не прислал завещание по почте? – удивленно спросил я. – Она-то, хвала Магистрам, работает! Зачем ему понадобилось зловеще возникать из темноты в глубине твоей спальни? Неужели все мертвецы любят дешевые эффекты?

– Очень может быть. Не так уж много развлечений у мертвых! Кроме того, я полагаю, что призраку довольно затруднительно иметь дело с работниками почтового ведомства – сказал Шурф. – Как бы то ни было, но теперь мне придется отправиться в Графство Хотта за наследством...

– Оно тебе надо? – сочувственно спросил я. – Ты и без того богат, сэр Тайный Сыщик. У нас с тобой до неприличия большое жалование, которое даже такому моту как я обычно девать некуда... Одной фермой в Графстве Хотта больше, одной меньше – какая тебе разница?

– Разумеется, мне не нужна эта ферма, – пожал плечами Шурф. – Особенно если учесть, сколько сил и средств мне придется потратить, чтобы привести ее в надлежащий вид – не могу же я владеть помещением, вид которого внушает мне глубокое отвращение! Но видишь ли, Макс, я – человек, который по роду своих занятий постоянно имеет дело со смертью...

Я с трудом сдержал ехидную улыбку: подобное заявление в устах Мастера Пресекающего ненужные жизни дорогого стоит!

– Именно поэтому я знаю о смерти и мертвых немного больше, чем прочие, – невозмутимо продолжил Шурф. – В частности, я знаю, что последнее желание умершего – вещь почти священная. Живые часто оставляют их без внимания, и заставляют мертвецов по-настоящему страдать, погружаясь в пучину мучительного беспокойства, которое разрушает их хрупкий шанс на иную жизнь – там, за чертой... Можешь мне поверить: убить человека – куда меньшее зло, чем не исполнить просьбу его призрака!

– Правда? – я поежился: от таких разговоров мне всегда становится не по себе, словно моя непоседливая смерть тут же появляется где-то поблизости, чтобы принять участие в дискуссии, или просто законспектировать несколько заслуживающих внимания тезисов.

– Неужели ты полагаешь, что я стал бы намеренно вводить тебя в заблуждение, рассуждая о вещах, в которых ничего не понимаю? – удивился Шурф.

– Нет, конечно, – вздохнул я. – Ладно, я уже понял, что ты просто обязан вступить во владение этой грешной фермой на окраине Мира...

– Графство Хотта – отнюдь не окраина Мира, можешь мне поверить, – сухо сказал он.

– О'кей, Графство Хотта – центр Вселенной и очаг мировой культуры, заодно, – фыркнул я. – И ты – счастливый владелец алмазного дворца в этом раю, это я уже понял. Чего я не понял: я-то тебе зачем понадобился? Или он и мне что-то завещал, этот замечательный призрак?

– Тебе? Нет, Макс, тебе он ничего не оставил, – мне показалось, что Шурф сказал это с неподдельным сочувствием. – Боюсь, что этот покойный господин даже не подозревает о твоем существовании.

– Тогда что? – я почувствовал, как загрохотало о ребра мое чуткое второе сердце. Первое немного подумало и вдруг присоединилось к своему истеричному близнецу. Я уже знал, что он мне сейчас скажет. Странно было другое: какого черта я так разволновался?! Прогулка в Графство Хотта – это не путешествие в другой Мир... да, собственно говоря, мне не следовало так волноваться даже если бы речь действительно зашла о путешествии в другой Мир – по крайней мере, официально считается, что я давным-давно должен был привыкнуть!

– Тебе не кажется, что ты несколько засиделся в Ехо, Макс? – невозмутимо спросил Шурф. Меня позабавило выражение его обычно неподвижной физиономии, строгое и сочувственное одновременно. Обычно с таким лицом умудренные опытом мужчины приходят к непутевому младшему братцу, чтобы в очередной раз попытаться убедить его взяться за ум и покончить с наркотиками.

– Засиделся? – удивленно переспросил я. – Еще года не прошло с тех пор, как я вернулся из Гугланда 2    О путешествии в Гугланд рассказывается в повести «Гугландские топи» («Власть несбывшегося»).

[Закрыть]. Даже если придерживаться официальной версии, каковая гласит, что я ездил только в Гугланд и никуда больше...

– Я знаю, – отмахнулся Лонли-Локли. – Знаю все, что ты собираешься мне сказать. Но факт остается фактом: ты засиделся в Ехо. За все это время всего одно путешествие в Хумгат, да и то... Нельзя назвать его слишком осознанным, согласись!

– Твоя правда, – я невольно улыбнулся, вспомнив, нашу с Джуффином совместную идиотскую выходку. Честно говоря мне до сих пор было трудно расценивать свой поход за мертвым Йонги Мелихаисом как дань разумной необходимости... ну да ладно!

– Ты даже на Темной Стороне за все это время ни разу не был, – безжалостно добавил Шурф.

Я открыл было рот, чтобы сказать ему, что для походов на Темную Сторону просто не было никакой нужды, а потом захлопнул свой словоохотливый "автоответчик", поскольку и сам прекрасно понимал, что в делах такого рода настоящей "нуждой" является внутренняя потребность, а ее у меня действительно не было. После моего возвращения из Гугланда сэр Джуффин насмешливо сказал мне: "только не вздумай вообразить себя нормальным человеком с удавшейся личной жизнью!" – и я глубокомысленно покивал. Но надо отдать должное проницательности шефа: именно этим я с тех пор и занимался. Я играл в "нормального человека с удавшейся личной жизнью", вживался в его образ по системе Станиславского и вполне мог претендовать на "Оскара" за "лучшую мужскую роль". Только давешняя выходка с превращением в "бога Анубиса" была счастливым исключением из этого правила, но я отлично понимал, что ни в коем случае не стал так рисковать, если бы Джуффин не припер меня к стенке своим на скорую руку сфабрикованным заявлением, что без моего героического подвига этот прекрасный Мир немедленно рухнет...

– Да, пожалуй, я действительно засиделся на одном месте, – улыбнулся я. – Так мило с твоей стороны, сэр Шурф, что ты мне об этом напомнил! И что ты предлагаешь? Небольшую экскурсию в Графство Хотта? А наш шеф не грохнется в обморок, когда узнает, что мы с тобой смылись на каникулы?

– Насколько я знаю, сэр Джуффин Халли не подвержен обморокам, – без тени улыбки заметил Шурф.

– Думаешь, он нас отпустит? – с некоторым сомнением спросил я. – У тебя хоть какая-то отмазка есть: сэр Джуффин любит делать вид, что с большим уважением относится к частной собственности. А меня он любит держать при себе, как некий бесполезный, но нежно любимый талисман...

– Тебе так кажется, – спокойно сказал Шурф. – Я с ним уже говорил. Сэр Джуффин не против. Он тоже полагает, что ты засиделся в Ехо. Кроме того, он прекрасно понимает, что если я сам буду управлять амобилером, моя поездка затянется надолго. А с таким возницей, как ты, можно управиться за дюжину дней, или того меньше. Собственно говоря, это еще одна веская причина, по которой мне хотелось бы отправиться в Графство Хотта в твоем обществе.

– Без меня меня женили! – проворчал я.

– На ком тебя женили? – удивился Лонли-Локли. – И когда это случилось? Ты уверен, что хорошо обдумал свой поступок?

– Отстань, горе мое! – простонал я, поскольку уже не мог сдерживать смех. – Это присказка такая!

Конечно, я был доволен: ветер дальних странствий обычно действует на меня, как веселящий газ, самое трудное – это заставить себя сделать первый глоток, а там все идет как по маслу. А на сей раз от меня не потребовалось никаких усилий: можно сказать, что окно в моем доме было разбито, и ветер дальних странствий ворвался в мою жизнь совершенно самостоятельно, не дожидаясь официального приглашения.

itexts.net

Читать онлайн книгу Ворона на мосту. История, рассказанная сэром Шурфом Лонли-Локли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Макс ФрайВорона на мосту. История, рассказанная сэром Шурфом Лонли-Локли

…all these moments will be lost in time…

«Blade Runner» by Ridley Scott

– В результате вашей вчерашней прогулки, господа, – говорит Франк, – в городе появился новый мост из совершенно прозрачною стекла. Можно идти и глядеть, как под ногами течёт вода, весьма поучительное зрелище, ничего не скажешь. Вы, вероятно, решили, что он всегда тут был, – ну вот, это не так… А в Утином парке повесили качели. Вчера их ещё не было, а сегодня с утра уже есть и выглядят, словно им лет десять, не меньше. Это ведь ты любишь качаться на качелях, сэр Шурф? Можешь не отвечать, я помню, что любишь. Твой бывший начальник тебя заложил, всего-то два дня и, скажем так, полторы вечности назад.

– То есть качели появились только потому, что я люблю на них качаться? – уточняет гость. – Любопытные тут у вас причинно-следственные связи, ничего не скажешь.

– Они, будешь смеяться, везде примерно одинаковые, просто здесь все происходит более явно, бросается в глаза. Мир-то новенький, сырой ещё, лепи из него что хочешь и пожинай плоды – не через тысячи дет, сегодня же. А хороший гость, куда бы пи пришёл, всегда немного демиург. Ходит, глазеет по сторонам, любуется окрестностями и сам не замечает, как преображается под его взглядом реальность. Одно досадно: он не знает, как тут все было устроено прежде, до его визита, а потому не ведает, что творит, и упускает добрую половину удовольствия. Мой долг, как местного старожила, сообщить гостю, что можно начинать удивляться. И объяснить почему. И попросить продолжать в том же духе.

– Хорошо, спасибо, я непременно удивлюсь. Но, если можно, не сейчас, а ближе к вечеру. Сперва мне нужно спокойно обдумать все, что вы мне рассказали, а удивление обычно мешает размышлять.

– К вечеру так к вечеру, – миролюбиво соглашается Франк. – Но смотри, не забудь.

– Ну что ты. Не в моих обычаях забывать обещания. Я тебя не подведу.

Шурф Лонли-Локли и сейчас качается – в садовом гамаке. Меламори забралась на дерево и висит на ветке, вниз головой, – ни дать ни взять огромная летучая мышь. Франк восседает на пне, в правой руке у него Тришины садовые ножницы, в левой – стакан с птичьей кровью. Вообще-то он редко при гостях обедает, чтобы не задеть ничьих чувств, но этих-то, ясное дело, не проймёшь, так что можно ни в чем себе не отказывать.

– Ставь поднос сюда, – говорит Триша Максу, который вызвался ей помогать. – Да-да-да, вот прямо на траву, ничего ему не сделается. Спасибо тебе.

– Сухое спасибо на хлеб не положишь, – ухмыляется он. – Чур, самый большой бутерброд мой. Нет, два самых больших бутерброда. Или даже три. Эй, почему я не слышу возражений? Никто не собирается воевать со мной за бутерброды?! Ну нет, так не интересно… Франк, ты говоришь чрезвычайно дельные вещи. То есть ты вообще всегда говоришь дельные вещи, по вот сейчас – особенно. Я всегда подозревал что-то а таком роде, но так и не сумел сформулировать.

– Ещё бы ты не подозревал, – кивает Франк.

– И вот, оказывается, почему ты позволил нам взгромоздиться тебе на шею, – торжественно заключает Макс. – А если бы не захотели, нашёл бы способ уговорить. Знаю я тебя.

– Ну да. А как ещё? Все дела лучше бы доводить до конца, а уж такое великое дело, как этот город, и вовсе нехорошо бросать на полдороге. Ты бы, кстати, дал все-таки имя бедняге. А то Город – и все. Непорядок.

– Не умею я городам имена придумывать. И вообще никому, даже кошкам и собакам. Сколько раз приходилось – непременно получалась какая-то глупость, а бедные животные страдали потом. Имена – моё слабое место. Может быть, оно как-нибудь само скажется? Рано или поздно…

– …так или иначе, ага, – подхватывает Франк. – Как же, как же, знакомая песня. Ладно, имя пока не к спеху, но ты уж, будь добр, если оно действительно когда-нибудь «само скажется», ушами не прохлопай.

– Хлоп, – тут же говорит Макс. – Хлоп-хлоп. Вид у него при этом вовсе не насмешливый, а очень, очень серьёзный.

– Если мечты и желания гостей здесь сами собой сбываются, а воспоминания овеществляются, значит, в окрестных садах уже шастают лисы, – неожиданно объявляет Лонли-Локли. – Кто сочтёт это плохой новостью, извините. Вчера меня никто не предупредил, что здесь нужно контролировать свои желания.

– Потому что тебе в кои-то веки не нужно ничего контролировать. И не вздумай. Лисы – это прекрасно, – говорит Франк. – Только они и прежде здесь жили. Рыжие. Я же сам их и развёл. А теперь, по твоей милости, ещё и серебристые появились. Осталось дождаться любителя чернобурок, и будет у нас полный комплект. Впрочем, я и от лиловых не откажусь.

– Если на то пошло, некоторых можно подкрасить, – предлагает Триша. – В цирюльне Йурри, например. Она всех желающих красит, хоть в лиловый, хоть в зелёный. А чем лисы хуже людей?

Но её, кажется, никто не слушает. Ну и ладно, как хотите, думает она, моё дело сторона. Раз так, живите теперь как дураки, без лиловых лисиц, сами виноваты.

– Вот это да! – Меламори подтягивается на ветке и наконец-то принимает обычное положение. – Сэр Шурф, так ты, оказывается, любишь лисиц?

– Это все равно что спросить, люблю ли я людей. Любовь не то чувство, которое можно испытывать к большому числу живых существ, принадлежащих к одному виду. Было бы странно, если бы я любил всех лисиц без разбора; другое дело, что они будят во мне сентиментальные воспоминания. Когда я был мальчишкой, у меня жил лис. Мы были большие друзья.

Вроде бы о хороших, приятных вещах говорит, а хмурится. Триша озадачена, но виду, конечно, не подаёт. Зато подаёт гостю чашку. Пусть пьёт ароматный чай, все лучше, чем грустить неведомо о чем.

Он поблагодарил Тришу церемонным кивком и вдруг, ни с того ни с сего, объявил:

– С вашего позволения, теперь я погуляю один. Это и в обычном-то городе, куда приезжаешь из любопытства и ради развлечения, очень важно, я имею в виду – побродить в одиночку, без спутников, сколь бы хороша ни была компания. А если вечером или завтра поутру ты, Франк, любезно расскажешь мне, какие ещё перемены произошли в Городе, я буду тебе чрезвычайно признателен. Кроме всего прочего, это весьма любопытный способ узнать о себе нечто новое.

– Скорее, вспомнить нечто давно забытое, – сочувственно улыбается Макс. – Впрочем, один черт.

– Вот именно.

– Я тебе все любезно расскажу, не сомневайся, – обещает Франк. – Мне, собственно, и самому занятно.

– Спасибо. Рад, что могу на тебя рассчитывать.

Выбравшись из гамака с грацией, достойной лучших представителей кошачьего племени, – уж кто-кто, а Триша в этом вопросе авторитетный эксперт и готова выставить ему наивысший балл, – Лонли-Локли уходит столь поспешно, словно предстоящая прогулка – это деловая встреча и Город не простит ему опоздания. Впрочем, кто знает, какие у них сложились отношения. Всякое может быть.

– Библиотеки, – мрачно говорит Макс ему вслед.

– Что?

Они переспрашивают хором, все трое, – не то чтобы не расслышали, просто непонятно, о чем это он.

– Библиотеки, – повторяет Макс. И ещё раз, по слогам: – Биб-ли-о-те-ки! А ещё книжные лавки, букинистические развалы и книгопечатни… надеюсь, хоть не газетные киоски. На каждом углу – это если сэр Шурф все-таки будет держать себя в руках. А если нет, все вокруг станет библиотеками. Забудьте, что в этом городе когда-то были жилые дома, кондитерские лавки и сапожные мастерские. Попрощайтесь с ними прямо сейчас. Уж я этого парня знаю.

И совсем он не мрачный, а изо всех сил сдерживает смех.

– Поживём – увидим, – говорит Франк. – Но готов спорить на дюжину монет, что кондитерские все-таки выживут.

– Однако шило в заднице у твоего друга, пожалуй, даже длиннее, чем у тебя, – подумав, добавляет он. – Хотя на первый взгляд не скажешь.

– У меня-то в заднице, может быть, конечно, и шило, – ухмыляется Макс. – Зато у него – натуральная мизерикордия.

– Что?

– Мизерикордия. Переводится как «милосердие». Такой специальный полезный кинжал, чтобы добивать раненых, – скороговоркой отвечает он. – А то лежат, мучаются, стонут – бардак. Раздражает.

Ответом ему недоуменное молчание. «Эк его все-таки занесло, – думает Триша. – Раненые какие-то, и кто-то их добивает зачем-то, вместо того чтобы лечить, – ничего не понимаю».

И, кажется, не только она так думает.

– Ну что вы все на меня так смотрите? Ничего особенного я не сказал. Быть живым человеком в большинстве случаев очень больно, – почти сердито говорит Макс. – В каком-то смысле живой – это и есть раненый. Можно быть великим колдуном, а можно – невежественным фермером, один хрен, обоим примерно одинаково больно. Вопрос, строго говоря, только в том, кто чем себя глушит. Пребывать в шкуре сэра Шурфа – то ещё удовольствие, честно говоря, лито и наркоз он себе выбрал достойный. Любопытство и жажда новых знаний делают совершенно восхитительной жизнь, которая, теоретически, должна бы стать невыносимой. Мне у него ещё учиться и учиться. С другой стороны, я даже в худшие свои дни куда меньше нуждался в обезболивании. Быть мной, по большей части, легко и приятно – насколько это вообще возможно.

– А. Вот теперь понятно, – кивает Меламори. – Наверное… Да нет, не наверное, а так оно и есть. Мизерикордия, ну и штука! Надо бы слово запомнить – красивое. Лучше любого ругательства.

– Только картину мира ты нарисовал очень уж мрачную, – улыбается Франк. – Отчасти ты, конечно, прав, но это далеко не вся правда про живых людей. Примерно одна тысячная часть правды, поверь мне.

Чего– чего, а времени для наблюдений и выводов у меня было предостаточно.

– Хорошо, если так, – соглашается Макс. – Моя позиция, как ты понимаешь, не из тех, что хочется отстаивать до последней капли крови. Если я дурак, тем лучше для всех.

– Ты не дурак. Просто живёшь не очень долго – по крайней мере, в этой шкуре. Но это, как ты понимаешь, поправимо. Уже завтра утром ты будешь гораздо старше, чем сегодня. На целый день, только подумай!

– Не могу представить, воображение отказывает.

Макс смеётся и кривляется – куда только подевалась давешняя мрачность! Вот и хорошо, не нужно ему мрачным быть. Триша – сторонница размеренной жизни. Ей совсем не скучно без землетрясений, наводнений и пыльных бурь.

Гость, о котором так много говорили, вернулся незадолго до начала сумерек, когда щенки тумана выбираются из-под кустов и ластятся ко всем, кого застанут в саду, а изумрудно-зелёная крылатая мелочь слетается к незажженным ещё лампам. Эту мошкару притягивает только обещание света; чем гуще сумерки, тем азартнее их копошение, а когда лампы наконец загорятся, они тут же разлетятся по тёмным комнатам и будут ждать света там. Зато в помещении, где лампу уже погасили, не задержатся и на секунду.

Франк как раз принялся колдовать над котлом, где парились розовые бутоны и тонкие ломти свежего имбирного корня. Объяснил Трише, что это – новый, неопробованный ещё рецепт. Если остудить цветочно-имбирное зелье на вечернем ветру, а потом сварить на нем кофе, добавив одиннадцать крупиц белого перца, получится настоящий волшебный эликсир, после кружки которого можно плясать, не останавливаясь, до рассвета, да ещё по ходу дела нечаянно перемыть всю посуду, побелить стены и нарубить дров на месяц вперёд. И конечно, немного досадно, что среди гостей нет ни одного простуженного, а то бы и простуду можно было вылечить заодно, но тут уж ничего не поделаешь, ладно, пусть.

– Если это действительно очень важно, я могу попробовать простудиться, – вежливо говорит Шурф Лонли-Локли, усаживаясь за стол. – Мне никогда прежде не доводилось ставить перед своим телом такую задачу, но теоретически ничего невозможного тут нет. Вряд ли заболеть труднее, чем излечиться.

– Спасибо, – кивает Франк. – Это очень великодушное предложение. Но по правде сказать, мне совсем не нужны простуженные гости. Просто некоторые напитки любят, чтобы повар ворчал, пока их готовит. А некоторые, напротив, требуют молчания. А когда завариваешь бирюзовый чай, неплохо бы посмеяться прямо в чайник, я имею в виду, снять крышки и поднести чайник ко рту, чтобы ни единый смешок не пролетел мимо, а то придётся потом с пола поднимать, мыть, сушить и откладывать на чёрный день… Впрочем, к последней рекомендации не стоит относиться серьёзно, на кухне я иногда становлюсь слишком скаредным, Триша подтвердит.

– Да уж, иногда на тебя находит, -честно сказала Триша. – Если бы ты свои смешки сам мыл, ещё полбеды, а то ведь меня всегда заставляешь. – И, не утерпев, спросила гостя: – Ты как погулял-то?

– А вот даже не знаю, что тебе на это сказать.

Лонли-Локли аккуратно складывает на столе руки, опускает на них голову и смотрит, не мигая, в распахнутое окно, за которым понемногу сгущается вечерняя синева. Молчит. Триша знает цену такому молчанию, и этот отсутствующий взгляд ей знаком. Когда человек так молчит, он смотрит вовсе не в окно, а вот куда – вопрос, на который есть великое множество ответов, нелепых и невнятных, один другого хуже, потому что о пространстве, которое открывается ему в такие минуты, невозможно говорить человеческим языком, о нем и думать-то можно, только если забыть на время все языки, и о самой возможности существования речи тоже лучше бы не вспоминать. В общем, люди обычно говорят, что «смотрят в себя», наводят, как могут, порядок в «собственном космосе» – безнадёжно дурацкие формулировки, даже Триша это понимает.

– Я как-то довольно странно погулял, – наконец говорит гость. – Мне, конечно, было очень интересно, а временами так хорошо, что словами не объяснишь. Когда весёлое пламя сжигает тебя изнутри, когда пеной золотой стекаешь к собственным ногам, дёргаешь время своей жизни за нитки и слушаешь, как оно звенит, хохочет в тебе, но не рвётся, – тут не до объяснений, не о чем тут говорить, даже с самим собой, да и не надо, наверное… Но все же иногда мне становилось страшно, да так, что только многолетняя привычка подчиняться разумной необходимости помогала сохранить лицо и идти дальше как ни в чем не бывало. И вот это, пожалуй, самое удивительное. Мне очень давно не было страшно; признаться, я думал, что с этим покончено навсегда, что страху, как младенческому умению ходить, не касаясь земли, в случае нужды пришлось бы учиться заново. И тут вдруг все у меня прекрасно получилось – с чего бы? Теоретически это был один из лучших дней моей жизни в самом, вероятно, безопасном месте Вселенной, -и на тебе. – Ты стал моложе, пока гулял. Может быть, поэтому, – говорит Франк, на миг подняв голову от своего котла. – Не обязательно, но очень может быть. Когда человек сталкивается с иным, непривычным ему течением времени, он обычно испытывает неконтролируемый ужас. Многие от потрясения теряют разум, а некоторые вообще могут окочуриться, не сходя с места; ты, конечно, не из таких, – ещё чего не хватало. Но и ты, однако, хорош! Позволил времени вот так просто взять да и развязать узел, в который оно тебя скрутило, и ещё удивляешься, что шарахнуло, – а ведь это опасней, чем за оголённые провода хвататься… Впрочем, у тебя нет опыта обращения с электричеством, поэтому сравнение неудачное. Не обращай внимания. Ты жив, здоров и в своём уме – вот это действительно важно.

Триша толком не дослушала его рассуждения, даже электричеством не слишком заинтересовалась, хотя расспрашивать Франка о незнакомых вещах – её главная слабость. Но тут прохлопала очередной шанс, потому что во все глаза уставилась на гостя: а ведь действительно помолодел! То-то ей сразу показалось, что-то с ним не так. А оказывается, все так, просто человек стал моложе – это же хорошо, разве нет? Люди, насколько она успела заметить, чрезвычайно ценят телесную молодость, даже ради видимости её на многое готовы.

– Интересные дела, – Лонли-Локли качает головой. – Франк, я обещал тебе, что ближе к вечеру непременно удивлюсь, но не предполагал, что настолько. Надо же, пошёл гулять, чтобы изменить Город, а вместо этого он меня переделал. Впрочем, я не в накладе. Молодость – не тот подарок, от которого хочется поскорее избавиться. Лишь бы завтра не вернуться сюда младенцем, такой поворот может сильно спутать мои ближайшие планы.

– Этого, – говорит Франк, – можешь не слишком опасаться. Здесь у нас ни один день не бывает похож на предыдущий – по большому счёту, конечно. Так-то, если в саду сидеть, хозяйство вести, как мы с Тришей, и дальше рынка не забираться, можно не замечать никаких перемен. Но всякий старожил рано или поздно убеждается, что чудеса тут непоследовательны, а маршруты непостоянны, поэтому завтра с тобой случится что-нибудь совсем иное или вовсе ничего – так тоже бывает.

– Ну да. Я и сам мог бы сообразить, что всякая реальность похожа на своего создателя.

– Вот-вот. Причём не просто похожа, они – одно и то же, хоть и трудно это представить.

– Не очень трудно, – неожиданно улыбается гость. – Пожалуй, я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Мы растревожили реальность своей болтовнёй, – Франк вдруг перешёл на шёпот и стал оглядываться по сторонам с видом заговорщика. – Сейчас она явится к нам, собственной персоной. Я уже слышу её шаги. Что мы наделали!

Хлопает входная дверь, Триша, утробно взвизгнув, вскакивает, миг – и она уже на полке, под самым потолком, среди старых кофемолок и банок с сухими травами. Интересно, с чего она взяла, что полка – более безопасное место, чем её табурет? На этот вопрос у Триши нет ответа, более того, она отлично понимает, что совершила абсолютно бессмысленное действие, но когда в следующий раз чего-нибудь испугается, снова окажется на этой самой полке, тут уж ничего не поделаешь. Хорошо хоть, за несколько лет посуду научилась не сбрасывать, поначалу-то шума и ущерба от её прыжков было куда больше.

– Хорошо вы тут развлекаетесь, – одобрительно говорит Макс. – Чехарда? Прятки? Салочки? «Вы-ше-ноги-от-земли»? Чур, я на новенького!

И только теперь Триша начинает понимать, что это Франк так пошутил. Чтобы, значит, подчеркнуть, до какой степени нет разницы между реальностью и её творцом. Нечего сказать, наглядный пример!

Дурацкая все-таки вышла шутка, Триша уже невесть что подумала. Ну вот, к примеру, что откроется дверь и оттуда хлынет все сразу: дома, деревья, камни, люди и звери, товары, выставленные в лавках, оконные стекла, досужие сплетни, птичий помёт, речная вода, утренний ветер; наконец, полночное небо шмякнется на кухонный пол жирной лиловой кляксой, и тогда они все, конечно, захлебнутся и утонут, только сам Франк, наверное, как-нибудь выберется, да и то ещё вопрос. А это просто Макс зашёл, ничего никуда не хлынуло, нельзя же так людей пугать, уфф!

– Вы все меня совсем запутали! – сердито говорит Триша сверху.

Макс и Франк складываются пополам от хохота. Это её заявление, надо думать, их совсем добило. Трише немного обидно, но они так заразительно смеются, что она тоже начинает хихикать – скорее нервно, чем весело, а все-таки. И только Шурф Лонли-Локли по-прежнему невозмутим.

– Когда-то давным-давно я прочитал в старинной рукописи, будто некоторые существа бессмертны, пока смеются, – задумчиво говорит он. – Я был чрезвычайно впечатлен, поэтому то и дело начинал смеяться, не дожидаясь, когда мне станет весело. На свой счёт я заблуждался, конечно. Но, возможно, в этой книге писали о вас.

– Мы всегда бессмертны, – улыбается Франк. – И я, и Макс, и Триша, и ты, конечно, тоже. Вообще все. Другое дело, что чувствовать и уж тем более осознавать собственное бессмертие неопытному человеку трудно, почти невозможно. Элементарное неумение чувствовать себя бессмертным люди обычно принимают за осознание собственной смертности, и это делает жизнь невыносимой. Смех – просто один из великого множества способов взять передышку; возможно, самый простой и эффективный. С этой точки зрения ты в юности очень правильно все понимал. Лонли-Локли глядит на Франка, приподняв бровь, качает головой то ли недоверчиво, то ли озадаченно.

– Интересные дела, – говорит наконец.

Он уже второй раз кряду это повторяет, как заклинание. Выходит, и правда интересные дела творятся тут у них – в «Кофейной гуще» и вообще в Городе. И это хорошо, потому что до сих пор Трише казалось, жизнь у них самая обыкновенная. Хорошая, но обыкновенная. Франку дух переводить между этими его загадочными путешествиями – в самый раз, а ей никаких чудес не положено, и так балованная – дальше некуда. И вдруг выясняется, что она живёт практически в эпицентре этих самых интересных дел, так что следует внимательно глядеть по сторонам – сколько уже чудес пропустила небось. Нет уж, тут ушки на макушке надо держать, и она будет, вот только со шкафа слезет, и сразу же!

Все– таки слезать вниз почему-то гораздо труднее, чем запрыгивать наверх, и это очень, очень несправедливо.

– Триша, что творится? Эти ужасные люди загнали тебя на шкаф? – изумлённо спрашивает Меламори.

Она вошла, когда Триша уже почти спустилась, только и осталось, что переставить одну ногу на самую нижнюю полку, а другую свесить вниз, чтобы ощутить близость кухонного пола, – почти то же самое, что поставить, хотя поставить, конечно, было бы надёжнее, но тут никак не дотянуться, она уже сколько раз пробовала, эх.

– Я сама туда залезла, – честно признается Триша, спрыгнув все-таки на пол и переведя дух. – Франк пошутил, а я поверила, испугалась, решила, что сейчас в эти двери хлынет реальность и мы захлебнёмся, хотя на самом деле, конечно, так быть не может… Ну, неважно, тем более я уже слезла.

– Ты бы видела, как она туда метнулась. Одним прыжком – под потолок, – говорит Макс. – Когда я смотрю на Тришу, чувствую себя не человеком даже, а заколдованным бегемотом. И когда-нибудь сдохну от зависти.

– История твоего появления на свет действительно дело тёмное, но все-таки вряд ли ты заколдованный бегемот. – Франк на удивление серьёзен. – Я бы заметил.

– Если бы он был оборотнем, я бы тоже заметил, – кивает Лонли-Локли. Обращается к Франку сухо, деловито, как эксперт к эксперту, дескать, не позволим всяким самозванцам выдавать себя за священное животное, пусть даже и заколдованное.

– Дурдом, -восхищённо вздыхает Макс. – Натуральный дурдом. Именно то, чего мне всегда не хватало для полного счастья, – компании психов, на фоне которых я могу показаться почти нормальным.

– В Тайном Сыске было примерно то же самое, – напоминает ему Меламори. – Другое дело, что ты не можешь казаться нормальным вообще ни на каком фоне. Гони иллюзии прочь.

– Чем издеваться, вы бы лучше решили, кто у нас сегодня за рассказчика. Потому что я – пас. Вчера я сказал все слова, которые знаю, и ещё добрую дюжину незнакомых как-то выговорил. Теперь мне нужно время, чтобы выучить новые сочетания звуков.

– А тут и решать нечего, – Франк пожимает плечами. – Ясно кто.

И выразительно смотрит на Лонли-Локли. Триша тоже глядит на него во все глаза, в надежде, что у неё получился не менее красноречивый взгляд.

– Что, попался, сэр Шурф? – смеётся Макс. – Единственное существо, над которым ты можешь безнаказанно измываться, – это я. По счастью, мы с тобой не одни во Вселенной. А то бы ты, пожалуй, совсем зажрался.

– Ну, если всем присутствующим хочется весь вечер слушать столь скверного рассказчика…

– Хочется! – хором объявляют присутствующие. – Ещё как хочется!

– Ради такого дела я, пожалуй, испеку сырный пирог с лунным изюмом, – добавляет Франк. – Это, да будет тебе известно, большая редкость. Время от времени я приношу из своих странствий корзинку спелого винограда. Половину съедает Триша, её доля – это святое, зато остаток я аккуратно раскладываю на деревянном блюде и по вечерам выношу в сад – если ночь обещает быть сухой. И убираю в ларь сразу после захода луны. Большая часть ягод от такого обращения портится, но получить несколько лунных изюминок с каждой грозди мне все же удаётся. На одну запеканку в год набирается, и она, поверь мне, стоит таких хлопот.

– Охотно верю, – говорит гость.

Вид у него при этом чрезвычайно растерянный и, можно сказать, обречённый. С таким лицом не байки рассказывают, а жизнь отдают ради какой-нибудь сентиментальной глупости вроде спасения человечества и, скажем, лукошка двухнедельных котят в придачу.

– А я ещё и чай заварю из двадцати двух трав, – обещает Триша. – Тебе же кофе не очень нравится? Ну вот, будет в твою честь самый распрекрасный чай в мире, только ты уж теперь не передумай, пожалуйста.

– Ладно. Если хозяева настаивают, будь по-вашему. Но вам вряд ли понравится моя манера изложения. В конечном итоге я просто испорчу всем вечер.

– Ничего, как-нибудь потерпим. – Франк твёрд, как скала.

– На самом деле ты неплохой рассказчик, – говорит Макс. – Просто не самый лучший в мире, потому и бесишься. Я имею в виду, ты слишком хорошо знаешь теорию, ясно представляешь, как должно выглядеть идеальное изложение идеальной истории, и понимаешь, что у тебя так не получится. Но не забывай, мы-то не знаем, как надо. У нас нет никаких идеалов, только любопытные уши и куча свободного времени. Поэтому с радостью выслушаем все что угодно. Хотя, что до меня, я бы предпочёл…

– Знаю, что ты предпочёл бы. Историю о старых добрых временах, когда я бегал по городу с выпученными глазами и убивал всякого, кто недостаточно почтительно меня поприветствовал. Тебе почему-то кажется, что это было очень увлекательно.

– А ещё лучше, – вкрадчиво продолжает Макс, – историю о немного менее старых и ещё более недобрых временах, когда сэр Лонли-Локли начал работать на Кеттарийского Охотника, Ребятам, уверяю тебя, абсолютно все равно, о чем слушать, а меня ты можешь сделать счастливым.

– Это будет, если я не ошибаюсь, четыреста семьдесят шестой известный мне способ сделать тебя счастливым… Не смотри на меня так, можно подумать, мы первый день знакомы. Ну да, в своё время я записывал все твои высказывания в таком духе. И подсчитывал. Ну и что? Поначалу это казалось мне чрезвычайно интересным исследованием, поскольку прежде я не встречал людей, способных стать счастливыми, если им будет позволено посидеть на столе или, скажем, помолчать полторы минуты. Мне казалось, ты знаешь какой-то особый секрет счастья, неведомый остальным. Потом я понял, что у тебя просто такая причудливая манера выражаться, но к тому времени уже вошёл во вкус, как это всегда случается с коллекционерами. На сегодняшний день в моей тетради собрано четыреста семьдесят пять записей с пометкой «Сэр Макс, счастье».

Триша ставит чайник на плиту и думает, что никогда не поймёт людей. Никогда.

Позже, когда все собрались к ужину – Франк во главе стола, вооружённый песочными часами и горячим пирогом – вот они, подлинные символы абсолютной власти! – Трише показалось, что гость уже смирился с выпавшей ему долей. Во всяком случае, больше не пытается уверить всех присутствующих, будто им предстоит самый нескладный вечер в их жизни. И не умоляет одуматься, пока не поздно.

– Что ж, ваша взяла, – говорит он, пробуя Тришин чай. – Между прочим, я никогда не любил проигрывать, даже в мелочах. Мне это и сейчас, скажем так, не слишком нравится. Но, оглядываясь назад, я вынужден отметить, что все мои по-настоящему разгромные проигрыши оборачивались впоследствии великой удачей. Наоборот, кстати, тоже случалось неоднократно, я хочу сказать, что не было в моей жизни событий более трагических, чем некоторые мои победы. Обо всем этом, пожалуй, и расскажу. Не уверен, что получится увлекательно, зато поучительно – наверняка. По крайней мере, для меня самого. Ну и сэр Макс все-таки будет счастлив, поскольку речь пойдёт о тех самых временах, которые, боюсь, до сих пор кажутся ему самой романтичной эпохой в истории Соединённого Королевства.

itexts.net

Lonely текст песни(слова) аккорды видео клип

Все тексты песен(слова) Emir Lucaveros

Аккорды. Вся песня - Am F Dm E

[Куплет 1]: Она такая сонная, в сером кардигане, Мимо людей, что её окружают. В руках ее кофе, но он не согревает, Ведь в этом городе всё о нем напоминает.

Он ей не отвечает, хоть и был online он, Может сильно занят и звонки на viber. Недоступен number его для нее, Недоступен number.

[Припев]: Всё потому, что он теперь звезда! Знают наизусть его песен слова. Просто забудь, ты ему не нужна - Ведь во всем виновата сама!

Ведь он - звезда! Знают наизусть его песен слова. Просто забудь, ты ему не нужна - Ведь во всем виновата сама.

[Бридж]: Девочка lonely lonely lonely girl. Lonely lonely lonely, don’t cry. Lonely lonely lonely girl. Lonely lonely lonely, don’t cry. Lonely lonely lonely girl. Lonely lonely lonely, don’t cry. Lonely lonely lonely girl. Lonely lonely lonely.

[Куплет 2]: Она такая грустная, в сером кардигане; Мимо отражений в лужах или зданий Ищет его глаза, и куда идти - не знает; Где его найти на страницах Амстердама?

Ждет его звонка, телефон не отпуская. Вдруг он позвонит, скажет: "Прости, был занят..." Но недоступен number его для нее, Недоступен number -

[Припев и Бридж 2 раза]: Всё потому, что он теперь звезда! Знают наизусть его песен слова. Просто забудь, ты ему не нужна - Ведь во всем виновата сама!

Ведь он - звезда! Знают наизусть его песен слова. Просто забудь, ты ему не нужна - Ведь во всем виновата сама.

[Бридж]: Девочка lonely lonely lonely girl. Lonely lonely lonely, don’t cry. Lonely lonely lonely girl. Lonely lonely lonely, don’t cry. Lonely lonely lonely girl. Lonely lonely lonely, don’t cry. Lonely lonely lonely girl. Lonely lonely lonely.

Lucaveros - Lonely. Альбом "Ламбо". Май, 2015.

www.gl5.ru

• 
  George washington биография на английском
• 
  Боуи дэвид герои
• 
  Текст gorky park moscow calling
• 
  Hot2Touch перевод песни
• 
  Как по английски будет заткнись
• 
  Manfred mann s earth band spirits in the night
• 
  Текст песни borders mia
• 
  Перевод oh yes
• 
  Минск на английском языке
• 
  Benny boys will be boys
• 
  Перевод my lucky strike